Мерзкое пойло.
Но другого он вообще-то и не пробовал. Хуже – да, лучше – куда уж. У него другие предпочтения.
- Повтори.
Это для смелости.
Стакан вновь наполняется жидкостью ни на что непохожего грязно-желтого цвета с каким-то серым осадком. На лице искусственная улыбка, в полумраке и не видно, из чего сделан андроид за барной стойкой – мусор, спаенный на коленке с милым личиком, самое оно для этой помойки. Но она всё делает безоговорочно. Ему нравится. Прямо как Ирэна. Та тоже дела всё безоговорочно. За дозу, конечно же. А теперь её нет.
Он бросает взгляд через спину. Сегодня опять безумные цвета – оранжевый костюм с какими-то дурацкими фиолетовыми вставками, волосы им в цвет. Два дня назад были другие. Она опять слишком громко смеется, не слышит – видит. Танцует в этой толпе, хаотично, шатаясь, падая в чужие руки – пьяна, а значит, скоро уйдет. Пора бы, ему надоело просиживать тут штаны.

Ирэна ему, вообще-то, не подружка (она-то, конечно, считала по-другому), но трахать её, напичканную дурью, было здорово. Потрясно.
В ту ночь она так громко хрипела, глаза вылезают из орбит, в них страх, непонимание, мольба, хватает ртом воздух, в уголках губ розовая пена. Казалось, это длилось вечность, а он ничего не мог сделать. Может, и не хотел.
Он слезает с высокого протертого стула, слыша вслед механический голос, желающий ему хорошей ночи. Улыбка растягивает его тонкие губы. Бесспорно, она будет отличной.

Вообще, у нее могло бы получится сбежать. Он хватает её за волосы – слишком гладкие, слишком прямые – парик. Недовольство подкатывает к горлу, когда она уворачивается, полоснув ногтями по лицу.
Сука. Сука. Херова сука.
пытается удрать, но спотыкается, падает (карма?), а он уже тут как тут, наматывает на кулак её настоящие волосы – черные крупные кудри. Вырваться она не пытается, знает, что будет больнее.
Умная девочка.
Вообще, ему сказали только припугнуть, но он «случайно» снова ударяет твердым мысом ботинка в живот, слушая её стон. Она почему-то не кричит, но какая ему разница. Хотя, если честно, он до одури хочет услышат её вопль.
Он думает сказать, что это ей за Ирэну, но просто плюет сверху на скрюченное тело, чтобы развернуться и пойти прочь.

Ульяна швыряет ему вслед туфлю, надеясь, что шпилька продырявит ему череп и тот сдохнет, мучаясь, страдая, плача.
Не работает это так.
Мудак.
Она ещё минут пять лежит на грязном асфальте, примиряясь с болью.
Ещё кто-то умер.
Корсо поднимается. Каждый вдох отдается болью по всему телу. Прихрамывая, тащится в сторону дома, стараясь сдержать слезы, которые застилают глаза. И зачем она остановилась напротив какой-то витрины? Дорогущие туфли остались где-то там, в подворотне, костюм порван, являя мир наливающиеся гематомы на руках, ногах, груди, левая бровь рассечена, нижняя губа распухла, по всему лицу ссадины от встречи с асфальтом. Она прям чувствует, как радиация расползается по коже, пробираясь внутрь через неприкрытые участки, забирая минуты, часы, годы её жизни.
Ульяна не выдерживает. Слезы скатываются по щекам, смешиваясь с кровью. Она хлюпает носом, как маленькая девчонка, утирая сопли рукавом. Ей нельзя появляться в таком виде. Вдруг он увидит?
Не увидит.

Корсо знала о смертях. Знала и о слухах. Поговаривали, словно она так убирает неугодных и борется с конкуренцией. Считала это шутками и смеялась. Как обычно, слишком громко. А потом замечает недобрые взгляды вслед. И это всё равно не остановило. Пила и танцевала как ни в чем не бывало.  Тесты на IQ врут, не иначе.

С передышками, остановками на подышать, согнувшись, она всё-таки добирается до лавки. Хозяин спит и это её спасение.
Да я просто упала.
Главное, максимально глупо смеяться.
Но что-то не так. Ульяна толкает приоткрытую дверь. Нонсенс. Во рту мгновенно пересохло, она делает шаг в полумрак.
- Старик?
Голос хриплый, сорвался, но в давящей тишине звучит громко, ей показалось, что даже слишком. Ответа, конечно, нет.
Ещё шаг.
- Бойцов?
Голова начинает кружиться. Затылку тоже досталось.  Она уже успела нащупать там шишку. Но дело не в этом.  От волнения начинает трясти.
- Макс?
Жалобно, умоляюще. Она боится за него. Это её самый основной провал. Привязалась – расхлебывай.
- Максим?
И это значит, что Ульяна на грани паники.

Подсознательно делает навстречу, готовая ловить, в глаза испуг - что ей теперь делать? Даже боль отпускает на какие-то жалкие секунды, позволяя сделать вдох, а пол под голыми ступнями перестает казаться таким холодным. Но Бойцов остается на ногах (сильный малый), двигаясь к явным упорством ней. Всё становится тягучим. Полумрак превращается в желе, окутывающее две фигуры, замедляя время. А она не может это разогнать. Смотри, что ты натворила.
Очередное помигивание света как в лучших фильмах ужасов.
А я говорила про эту херову лампочку.
Слышит свое очередное шмыгание носом. Снова подкатывающий комок, от которого тошнит. Только вот слёзы здесь не причем. С каждой минутой понимает – травмы чуть серьезнее, чем предполагалось. Ничего страшного, она крепкая девица. Но это не приносит успокоения.

«Да я упала» - чуть ли предательски не срывается с языка.  Не прокатит такое. И в шутку всё свести не выйдет. Да и не улыбнется он. Кажется, сейчас ей именно этого и не хватает, но она не может шутить. Поэтому просто молчит, слегка приподнимаясь на мысочках, пытаясь заглянуть за плечо Максима, прекрасно понимая –  ей не хочется знать. Это побег от ответственности?
Ей тоже стоит поинтересоваться – что же случилось? Только вот Ульяна и так знает. В лавку заглянули нежданные ночные гости.
И где же они теперь?
На этот вопрос ответ тоже есть, но Ульяна почему-то не готова примириться с этим. Мертвы.
Корсо дергает, когда на плечи ложится грубая плотная ткань плаща, который явно был не по размеру. Из-под темно-коричневой ткани так явно выступал сочный оранжевый, ставший мгновенно в разы ярче. Аж слепит.
- Я никуда не поеду.
Наконец-то подает голос, разжимая сухие, покрытые кровавой корочкой губы.
Она тверда в своём решение и разворачивается, чтобы спуститься в родной подвал, дабы нарыдаться там вдоволь.

Так. Стоп. Какого черта происходит? Почему они всё-таки сидят в такси?
- Да вы, блять, издеваетесь.
Как он вообще её сюда затащил?! Загадки человечества.
Машинка скрипит, двигаясь, а точнее медленно плетясь по ночным улицам города, которых скоро коснется солнце, явно потерявшее свой былой шарм и красоту. Ульяна не любит день. Она прячется от него. Серьезных причин для этого нет.
Корсо прекращает рассматривать улицы, от которых уже тошно - знает их наизусть. Или просто сегодня такое меланхоличное настроение искать лишь плохое в окружающем?  Вздох – боль, пронзающая от головы, до ног, и  Ульяна вспоминает (будто могла забыть), что хорошего в данный момент маловато.
В голове начинает своё мерзкое движение клубок червей - мысли, , которые в другой момент вряд ли бы пришли в голову. Она умеет отвлечься. Рецепт прост - либо работа, либо что-то покрепче. И сделайте музыку погромче.
Почему же не осталась с ней? Корсо знает почему. Сейчас чувствует себя свободной. А за это, как оказалось, надо платить.

Что ей известно о Бойцове? Да ни черта, помимо того, что дела у него в лавке идут так себе, что он плохо ест, страдает дальнозоркостью и у него очень даже классная механическая рука. Этого достаточно, чтобы ввалиться крайне наглым образом в чужой дом и остаться в нем.
А что ему известно о ней? Она устроила лабораторию у него в подвале, умеет варить морс и чертовски долго сидит в ванной, распевая слишком громко песни иногда непристойного содержания.  Этого было достаточно, чтобы пустить. Он не в курсе о её глазах.
Тебя не смущает, что я чернокожая, а глаза зеленые?
Он не знает степень её интеллекта. Ульяне отчего-то стыдно.
«Ты гений» - заявлял «отец», а она отмахивалась и громко смеялась, выводя очередное уравнение под взглядом тяжелых серых глаз.
Он же жив всё ещё, правда?
- Мы не можем ехать в городскую больницу.
Лицо старика уставшее. Он всегда такой, но сейчас добавились новые нотки, да и морщины стали глубже, а кожа белее. Ему тоже досталось. Из-за неё.
Ульяна отворачивается. Нет-нет, для неё никогда не было проблемно смотреть людям в глаза. Но сейчас страх и стыд пробрались под кожу.
Из-за тебя.
А она даже не способна извиниться.